От Орши до Борисова
       > ВОЙНА 1812 ГОДА > БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА > КНИЖНЫЙ КАТАЛОГ Н >

ссылка на XPOHOC

От Орши до Борисова

1812 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА


ХРОНИКА ВОЙНЫ
УЧАСТНИКИ ВОЙНЫ
БИБЛИОТЕКА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

Родственные проекты:
ПОРТАЛ XPOHOC
ФОРУМ
ПРАВИТЕЛИ МИРА
ОТ НИКОЛАЯ ДО НИКОЛАЯ
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
РЕПРЕССИРОВАННОЕ ПОКОЛЕНИЕ
Народ на земле


Отступление Наполеоновской армии. Ноябрь 1812 года.

От Орши до Борисова

Мы прошли через местечко, имени которого я не знаю и где говорили, что император должен был заночевать (хотя он давно проехал мимо). Множество войск разного оружия останавливалось там; было уже поздно, а, по слухам, оставалось еще добрых 8 верст до места привала, намеченного в большом лесу.

Дорога в этом месте очень широка и окаймлена с обеих сторон огромными березами. По ней удобно было следовать людям и повозкам, но когда настал вечер, то по всему ее протяжению виднелись павшие лошади, и чем дальше мы подвигались, тем гуще она была усеяна повозками, издыхающими лошадьми, даже целыми упряжками, изнемогающими от усталости, а также и людьми, которые, не будучи в силах идти дальше, останавливались, располагались на биваках под большими деревьями, потому что, как они сами говорили, тут под рукой у них все, чего они не найдут в другом месте: топливо для костров, на что пригодятся сломанные повозки, а вместо пищи — мясо тех лошадей, которыми завалена была дорога и которые уже начинали задерживать движение.

Давно уже я шел один в этой тесноте, стараясь добраться до того места, где мы должны были ночевать, чтобы наконец отдохнуть от этого тяжкого перехода, еще более затрудненного гололедицей, образовавшейся с тех пор, как опять подморозило по талому снегу, так что я ежеминутно падал; ночь застигла меня среди этих бедствий.

Северный ветер подул с новою яростью; с некоторых пор я потерял из виду своих товарищей; несколько солдат, изолированных, как и я, чуждых тому корпусу, к которому я принадлежал, тащились с трудом, делая сверхъестественные усилия, чтобы настигнуть колонну, от которой отделились, как и я. Те, к кому я обращался, не отвечали — у них не хватало сил. Другие падали в смертельном изнеможении, чтобы уже не встать.

Скоро я очутился совершенно один, не имея более никаких товарищей, кроме трупов, служивших мне проводниками. Силы были истощены вконец. Уже я падал раза два, задремав, и, если б меня не пробуждала холодная влажность снега, я не мог бы устоять и погиб бы, отдавшись непреодолимой сонливости.

Место, где я находился, было усеяно людьми и лошадьми, заграждавшими мне дорогу и мешавшими волочить ноги, потому что я уже не имел сил поднимать их. Каждый раз, как я падал, мне казалось, что меня остановил один из несчастных, валявшихся на снегу; часто случалось, что люди, лежавшие при последнем издыхании на дороге, цеплялись за ноги проходивших мимо, умоляя их о помощи, и иногда те, что нагибались, чтобы помочь товарищам, сами падали, чтобы уже не подняться.

Минут десять я шел наобум, не придерживаясь никакого направления; я брел как пьяный; колени мои подгибались под тяжестью слабого тела. Словом, я чувствовал близость моего последнего часа...

В эту минуту показалась луна, и я увидел шагах в десяти от меня двух людей — один лежал, другой сидел возле. Направившись в ту сторону, я с трудом добрался до них вследствие наполненного снегом рва, отделявшего дорогу. Я заговорил с тем человеком, который сидел; он захохотал как безумный и проговорил: «Друг мой, смотри не забудь же!» И опять рассмеялся. Я убедился, что это смех смерти. Другой, которого я считал мертвым, еще был жив и, слегка повернув голову, промолвил эти последние слова, которых я век не забуду: «Спасите моего дядю, помогите ему, а я умираю!»

Я сказал ему еще несколько слов, но он уже не отвечал мне. Тогда, обратившись в сторону первого, я старался подбодрить его встать и пойти со мной. Он смотрел на меня, не произнося ни слова; я заметил, что он закутан в толстый плащ, подбитый мехом, но старается сбросить его. Я хотел помочь ему подняться, но это оказалось невозможным. Держа его за руку, я убедился, что на нем эполеты высокопоставленного офицера. Он заговорил со мной о смотре, о параде и наконец повалился на бок, лицом в снег. Мне пришлось оставить его, я не мог оставаться дольше, не подвергаясь опасности разделить участь этих двух несчастных.

Надежда встретить какой-нибудь бивак заставляла меня по возможности ускорить шаг. В одном месте дорога была почти совершенно заграждена лошадиными трупами и поломанными повозками. Вдруг я поневоле отдался слабости и опустился на шею дохлой лошади, лежавшей поперек дороги. Вокруг лежали без движения люди различных полков. Я различил между ними несколько солдат молодой гвардии, которых легко было узнать по киверам; потом я сообразил, что часть этих людей умерла в то время, как старались разрезать труп лошади, чтобы съесть его, но у них не хватило силы, и они погибли от холода и голода, как это случалось каждый день. В этом печальном положении, очутившись один среди обширного кладбища и страшного безмолвия, я отдался мрачным мыслям: я думал о своих товарищах, с которыми был разлучен каким-то роком, думал о своей родине, о своих близких — и заплакал как ребенок. Пролитые слезы немного облегчили меня и вернули мне потерянное мужество.

Я нашел у себя под рукой, у самой головы лошади, на которой сидел, маленький топорик, какой мы всегда носили с собой в каждой роте во время похода. Я хотел употребить его, чтобы отрезать кусок мяса, но не мог: до такой степени труп закоченел от мороза — совершеннейшее дерево. Я истощил последние силы, одолевая лошадь, и повалился в изнеможении, зато немного согрелся.

Поднимая топорик, вывалившийся у меня из руки, я заметил, что отколол несколько кусков льда. Оказалось, что это лошадиная кровь; вероятно, кровь выпускали, прежде чем убить лошадь. Я подобрал насколько мог больше этих кусочков крови и тщательно спрятал их в ягдташ; потом я проглотил несколько кусочков этого льда; это подкрепило меня, и я продолжал свой путь, отдавшись в руки Божие; все время я старался переходить с правой стороны на левую, чтобы избегнуть трупов, усеявших дорогу; останавливался и пробирался ощупью в потемках каждый раз, как темная туча набегала на луну, и ускорял шаг по направлению к лесу всякий раз, как показывалась луна.

Через некоторое время я увидел вдали перед собой какой-то предмет, который я сперва принял за зарядный ящик, но, подойдя ближе, увидел, что это просто сломанная повозка маркитантки одного из полков молодой гвардии; я встречал ее несколько раз после Красного везущей двух раненых фюзелеров-егерей гвардии.

Лошади, везшие повозку, были мертвы и частью съедены или разрезаны на куски; вокруг повозки валялось семь трупов, почти обнаженных и до половины занесенных снегом; на одном только был надет овчинный тулуп.

В том положении, в каком я находился, чувство самосохранения было всегда моей первой мыслью; вот почему необдуманным движением я хотел попытать свои силы, чтобы отрезать кусок лошади, забыв о том, что за минуту перед тем я свалился от слабости, стараясь сделать то же самое. Тем не менее я взял топор в обе руки и стал рубить лошадь, находившуюся еще в оглоблях повозки, но, как и в первый раз, это оказалось напрасным трудом...

Наконец, не будучи в силах оторвать ни клочка мяса, чтобы поесть конины хотя бы в сыром виде, я решился заночевать в повозке, оказавшейся крытой...

Но только я начал действовать, как раздирающий крик раздался изнутри повозки. Я оборачиваюсь — опять крик: «Мари, дай мне пить, я умираю!» Я опешил. Через минуту тот же голос простонал: «Ах, Боже мой!» Я сообразил, что это несчастные раненые, покинутые помимо их ведома. Действительно, так и было.

Я влез на остов лошади в оглоблях, оперся на край повозки и спросил, что нужно. Мне с трудом отвечали: «Пить».

Я вспомнил о кусочках обледенелой крови, спрятанных мною в ягдташ, и хотел спуститься за ними, вдруг луна, светившая мне некоторое время, спряталась за большую черную тучу; думая, что ставлю ногу на что-то твердое, я оступаюсь и падаю на три трупа, лежавших рядом. Ноги мои очутились выше головы, поясницей я упирался в живот мертвеца, а лицом — на его руку. За последний месяц я привык спать в подобной компании, но тут оттого ли, что я был один-одинешенек, мной овладело чувство сильнее простой трусости. Мне казалось, что это кошмар; на мгновение я лишился языка. Я был как безумный и вдруг принялся кричать, точно меня кто держит и не хочет отпустить. Несмотря на все мои усилия, я не мог встать. Наконец, я хочу подняться, упираясь на руки, но невзначай попадаю рукой в лицо мертвеца, а один из моих пальцев засовывается ему в рот.

В этот миг выплывает луна, и я могу разглядеть все окружающее. Меня охватывает дрожь, я теряю точку опоры и снова падаю. Вдруг все изменяется. Вместо страха мною овладевает какое-то неистовство. Я встаю, ругаясь, и задеваю руками, ногами за лица, туловища, конечности — словом, за что попало. Я с проклятьями устремляю глаза в небо, точно посылая ему вызов; не помню, может быть, я даже ударил беспомощных бедняков, валявшихся у меня под ногами.

Немного успокоившись, я решил заночевать в повозке возле раненых, чтобы защитить себя хоть от дурной погоды. Я взял кусок обледенелой крови из своей сумки и влез в повозку, ощупью отыскивая человека, просившего пить и теперь не перестававшего стонать, хотя слабо. Приблизившись, я убедился, что у него ампутирована левая нога.

Я спросил, какого он полка, но не получил ответа. Тогда, пощупав его голову, я с трудом сунул кусочек обледенелой крови ему в рот. Тот, что лежал с ним рядом, был холоден и тверд как мрамор. Я попробовал спустить его с повозки, чтобы занять его место, дождаться дня и ехать дальше с теми, которых я предполагал назади, но мне это никак не удавалось. У меня не хватило сил своротить тело, и так как край повозки был чересчур высок, то я не мог сбросить тело вниз. Видя, что другому раненому остается жить несколько минут, я прикрыл его двумя шинелями покойника и стал шарить, не найду ли в кибитке чего-нибудь, что бы пригодилось мне. Не найдя ничего, я стал заговаривать с раненым, но не получал ответа. Я провел рукой по его лицу — оно уже застыло, и во рту еще торчал кусочек льда, всунутый мною. Он покончил и с жизнью и со страданьями...

Бургон

Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.


Далее читайте:

Отечественная война 1812 года (хронологическая таблица).

Литература по наполеоновским войнам (список литературы)

Карты:

Российская империя в 1-ой пол. XIX в.

Вторжение наполеоновской армии в 1812 году

Контрнаступление русской армии в 1812 году

 

 

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС