А.Х. Бенкендорф

1807 г.

БИБЛИОТЕКА ОТЕЧЕСТВЕНННОЙ ВОЙНЫ 1812 ГОДА

А.Х. Бенкендорф

Воспоминания. 1807 год

В это время генерал Беннигсен почувствовал потребность быть искренним с Императором: признаться в отступлении, одновременно представить ему весьма грустную картину положения армии, нехватку госпиталей и снаряжения и, особенно, прогрессирующее падение дисциплины, все это было результатом слабости генерала Беннигсена, и он не чувствовал в себе достаточно сил для того, чтобы восстановить все то, что он упустил. Большая роль, которую он играл, начала его тяготить, его здоровье, ослабленное усталостью и тревогами, породило в нем желание снять с себя эту большую ответственность.

Он меня вызвал и сказал, что решил отправить меня в Петербург для того, чтобы доложить Императору обо всей совокупности и деталях этих операций и о состоянии армии, представив ему настоятельную просьбу прислать на его место

[136]

нового главнокомандующего, под началом которого он будет с удовольствием служить, он сам не чувствует больше сил нести бремя командования.

Снабдив меня своими инструкциями обо всем том, что мне следовало сказать, он отправил меня; генерал Кнорринг и граф Толстой дали мне каждый по письму к Его Величеству, в которых подтверждали, что все то, что я скажу, является точным свидетельством произошедших событий.

При проезде Мемеля я пришел к королю, который находился там вместе с королевой и всей семьей. Он оказал мне честь, наградив военным орденом, и дал поручения к Императору.

По прибытии в Петербург я сделал полный отчет и исполнил все имевшиеся поручения; Император выслушал меня со вниманием и поверил мне; он решил послать свою гвардию на усиление армии, но не пожелал удовлетворить просьбу главнокомандующего и назначить ему преемника. Однако, под воздействием новости, которую привез полковник Ставицкий, и при виде захваченных французских орлов, служивших доказательством безоговорочной победы, в Петербурге сложилось ложное суждение и недоверие к моим утверждениям о том, что главная квартира армии расположена в Кёнигсберге, во мне видели представителя врагов генерала Беннигсена и, следовательно, предателя интересов России, мои лучшие друзья желали мне погибели. Я умолил Императора как можно быстрее отправить меня в армию, он удовлетворил мою просьбу и с тем, чтобы доказать мне свое удовлетворение, произвел меня в капитаны и поручил отвезти генералу Беннигсену орден Св. Андрея Первозванного.

На почтовой станции в Дерпте я с удивлением встретил князя Багратиона, который, как я знал, командовал авангардом; я предположил, что Бонапарт взят в плен, но он мне сказал, что направлен к Императору сообщить о возможности поехать с императрицей в Берлин, он рассказал, также, что французы постоянно отступают и что генерал Беннигсен — самый великий полководец века.

Действительно, я не нашел больше нашей главной квартиры в Кёнигсберге. Во главе усиленного отряда кавалерии, который подошел после сражения под Эйлау, Мюрат атаковал наши аванпосты при <...> 39, но граф Пален и генерал Ламберт его так решительно отразили и побили, что Наполеон, опасаясь быть атакованным, снял свой лагерь и быстро отступил. Он прошел Хайльсберг и закрепился на позиции при Остероде, оставив маршала Нея в качестве авангарда в Гутштадте.

Генерал Беннигсен последовал за ним, и я его догнал в Ландсберге. Вначале он принял меня очень холодно, но, убедившись, что я в точности исполнил все его поручения, показал мне небольшое письмо, написанное ему князем Багратио-ном из авангарда, с целью быть направленным к Императору, в котором он сообщил, что генерал Кнорринг и граф Толстой внушили генералу Беннигсену мысль отправить с этим поручением меня только для того, чтобы повредить ему в глазах Императора и принизить его великие заслуги. Дело было в том, что князь Багратион, чувствуя себя виновным в многочисленных аферах, опасался, что мне

[137]

поручено говорить о нем плохо, и для того, чтобы парировать удар, он добился у главнокомандующего разрешения самому поехать в Петербург с тем, чтобы силой своего авторитета нейтрализовать то, что я мог бы о нем сказать.

Он был хорошо принят в обществе, приписал нашу победу талантам генерала Беннигсена и своим собственным заслугам; генералы Кнорринг и Толстой вызывали озлобление, а я был предметом ненависти, как исполнитель их интриг.

Несмотря на свою мудрость и высший дар познавать людей, Император сам, быть может, увлекся уверениями князя Багратиона, ведь верят в то, во что хотят верить. Я говорил, что нужно удвоить усилия, направить в армию все существующие резервы, реорганизовать различные управления, входящие в главную квартиру, суровыми мерами повысить дисциплину, а он говорил, что все идет превосходно и что неприятель, заставивший содрогнуться Европу, повержен.

Специально был отправлен генерал Новосильцев, чтобы уверить генерала Беннигсена в том, что моя, так сказать, интрига не удалась; генералу Кноррингу и графу Толстому было запрещено в дальнейшем писать Императору.

В это время неприятель, который покинул окрестности Эйлау только потому, что местность там была разорена, заражена из-за множества трупов, и к тому же открыта для набегов наших казаков, остановился неподалеку, прибыв на заранее выбранную позицию. Под Лаунау неприятель успешно отбил атаки нашего авангарда, несмотря на то, что он был значительно усилен и имел приказ захватить Гутштадт. Наша главная квартира, которая была перенесена в Хайльсберг, отодвинулась до Бартенштайна. Противник расположился в своих населенных пунктах, мы — в своих, к концу зимы все перешли на зимние квартиры.

Корпус под командованием графа Толстого занял Хайльсберг и его окрестности с тем, чтобы оказаться в состоянии поддержать наш авангард, находившийся в Лаунау. Наполеон, между тем, реформировал свои войска, ожидая подкреплений, и решительно вел осаду Данцига.

В это время прибыла наша гвардия, и Император лично в сопровождении короля Пруссии остановился в Бартенштайне. Он отправился на смотр авангарда в Лаунау и был очень польщен тем, что его присутствие воодушевило славные войска.

Один корпус был сформирован с тем, чтобы прикрыть наши границы со стороны Гродно и нейтрализовать действия польских повстанцев. Французские войска занимали Остроленку; генерал Эссен, который командовал нашими войсками, предпринял попытку выбить их из этого города; молодой князь Суворов продемонстрировал при этом храбрость, достойную фамилии, которую он носил, его полк действовал с бесстрашием, преодолевавшим любые препятствия, но, не получив поддержки, понес большие потери и был вынужден отказаться от своего предприятия. Через некоторое время, опасаясь следующей атаки, французы сами оставили Остроленку. Наши войска заняли левый берег реки Нарев, до его впадения в Буг.

[138]

Генерал Тучков был послан принять командование над этим корпусом. Князь Щербатов с некоторым количеством русских войск был направлен в Данциг с тем, чтобы укрепить прусский гарнизон фельдмаршала Калькройта, но крепость была обложена очень плотно; граф Каменский был послан с несколькими полками для того, чтобы пробиться в Данциг с моря, помочь городу и установить с ним связь по морю; несмотря на хорошие позиции графа Каменского и продемонстрированную нашими войсками храбрость, он не смог выполнить задачу и эта попытка не принесла ничего, кроме усиления осады.

Во время этого длительного перерыва наша армия практически бездействовала и оправлялась от понесенных потерь; общая веселость пришла на смену усталости от войны; все почти забыли, что находились ввиду неприятеля и накануне сражений. Праздники и удовольствия заполнили наш лагерь, Хайльсберг был центром притяжения почти для всех генералов и военных молодых людей; давали большие обеды с участием всего высшего общества столицы; каждый день предпринимались новые увеселения и прогулки; дамы из Петербурга прибыли украсить и оживить наши удовольствия. Госпожа Уварова приехала в Кёнигсберг, где я много раз навещал её без ведома мужа; она сократила мне дорогу, переехав в Хайльсберг; но окружавшая её толпа поклонников заставила меня быстро

[139]

прекратить эти посещения; будучи ещё очень влюблен, я имел слабость весьма огорчиться из-за этого.

В то время как мы были заняты увеселениями и любовными интригами, Наполеон взял Данциг и получил подкрепления. Император, не намереваясь принимать командование армией, начал тяготиться бездействием, которому он был свидетелем; он стал понимать, что прекрасные известия князя Багратиона не были абсолютно точными, и что поход на Берлин не будет столь легким, как это предполагалось.

Наши войска были превосходны и вскоре должны были почувствовать нехватку припасов в этой стране, столь долго бывшей театром военных действий. Противник, которому дали отлично отдохнуть в Остероде, усиливался с каждым днем и получил преимущество взятием Данцига. Нам надо было решиться на какие-то действия. 1 мая вся армия собралась в Хайльсберге, эта позиция была усилена, благодаря заботам графа Толстого; Император и король следовали за армией с главной квартирой, все колонны пришли в движение. Рассчитывали встретить противника перед Гугштадтом; он не двигался со своих позиций, и после двух дней нерешительности вся наша армия вернулась в свое прежнее расположение. Это хотели объяснить отсутствием припасов, но Император уже ясно видел, чего именно не хватало, и для того, чтобы не давать повода видеть в его присутствии влияние на ход военных операций, он удалился из армии.

Генерал Тучков, командующий корпусом на реке Нарев, опасно заболел, и на его место был послан граф Толстой.

Я его сопровождал; мы нашли войска расположенными таким образом, что наш крайний правый фланг находился в Остроленке, а крайний левый фланг — в Броке на Буге. Генерал Витгенштейн командовал отрядом, занимавшим Остроленку, генерал Васильчиков — линией наших аванпостов, наблюдавших за Пултуском и берегом реки Буг.

Маршал Массена командовал французскими, польскими и баварскими войсками, которые составляли противостоящий нам армейский корпус. Генерал Вреде, состоявший под его начальством, имел штаб-квартиру в Пултуске.

Бездействие, царившее между армиями Наполеона и генерала Беннигсена, распространилось также и на корпуса, разделенные Наревом.

Но с той и с другой стороны в этих двух местах готовились к возобновлению кампании; отдых должен был смениться последними и несчастливыми событиями этой борьбы, от которой зависели судьба Пруссии и полное преобладание Наполеона.

[140]

Цит. По кн.: А.Х. Бенкендорф. Воспоминания. 1802-1837. М., 2012.

Примечания

39. Название населенного пункта пропущено в тексте.

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС