Путь в Москву

1812 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

Путь в Москву

Продолжая путь среди кустарника, мы пришли к большой деревне, называвшейся Вруинково, где, нам сказали, должна остановиться главная квартира. Оттуда виднелись красивые дома и четыре симметрично стоявшие колокольни. Мы готовы были устроиться в Вруинкове, где, казалось, царило изобилие, если бы не получили извещения, что наш корпус должен направиться к городу Руза, колокольни которого ясно виднелись. Вскоре мы увидали множество крестьян с запряженными повозками, которые были нагружены всем, что у них могло быть самого ценного. Такое новое для нас зрелище изумило нас; я спросил у полковника Ас-селина, почему эти крестьяне были таким образом собраны, и вот что он мне ответил:

«По мере того, как наши армии подвигались внутрь России, император Александр захотел, поддерживая намерения дворянства и подражая Испании, обратить эту войну в народную. По этой системе дворяне и деревенские священники своими деньгами и речами побуждали находившихся в их зависимости крестьян подыматься против нас. Из всех приставших к этому плану защиты уездов Рузский проявил себя наиболее рьяным. Возбужденное помещиком, поднявшим это движение, все население сорганизовалось по-военному и готовилось присоединиться по первому приказу к русской армии. Так как Руза лежит в пяти или шести милях от главной дороги, то жители надеялись, что мы не пройдем через их город; они спокойно жили в этом убеждении. Каково же их было изумление, или, вернее, страх, продолжал полковник Асселин, когда, посланный принцем, я явился перед Рузой с баварскими стрелками! Надо было видеть всех этих крестьян, в ужасе выбежавших из домов, запрягавших лошадей и гнавших их, чтобы скорее убежать.

Однако же те, которые должны были принять участие в ополчении, вооруженные кольями, копьями или косами, собрались на площади, призываемые своим помещиком, и сейчас же двинулись против нас; но это родное население не могло сопротивляться нескольким привычным к бою солдатам, и сейчас же пустились в бегство. Только помещик выказал большое мужество; он ждал нас на площади, и вооруженный кинжалом, грозил всем требовавшим, чтобы он сдался. «Как могу я пережить бесчестие моей родины?» — воскликнул он в бешенстве; у нас нет больше алтарей, наша империя обесчещена! Берите мою жизнь, она мне ненавистна...» Его хотели успокоить и отобрать у него кинжал; но, рассвирепев еще больше, он ударил им нескольких наших солдат, которые и прикололи его своими штыками.

Сейчас же вслед за этим наш авангард вступил в Рузу. Когда я рассказал все солдатам, продолжал полковник, они сейчас же пустились в погоню за крестьянами, бежавшими со всем своим имуществом и скотом; их скоро настигли. И вот эти тоже из беглецов; но входите в город и вы их увидите еще больше».

По мере приближения мы встречали массу маленьких повозок, сопровождаемых нашими кавалеристами; они были нагружены детьми и немощными стариками; с сокрушенным сердцем думалось о том, что скоро все эти повозки, лошади — все, являвшееся единственным достоянием этих отчаявшихся семейств, будет отобрано и разделено.

Наконец, мы вступили в Рузу, и вплоть до середины площади видели только толпу грабивших дома солдат; они не слушали ни криков хозяев, ни слез матери, которая, чтобы тронуть победителей, указывала на своих стоявших на коленях детей; сложив руки, обливаясь слезами, эти невинные создания умоляли только, чтобы их оставили живыми. Эта горячность грабежа у некоторых вполне оправдывается тем, что, умирая от голода, они стремились только найти пищу; но многие другие под тем же предлогом грабили и тащили все вплоть до платья с женщин и детей.

Как только слух о том, что мы взяли Рузу (9 сентября), дошел до окрестных крестьян и они узнали, как безжалостно мы расправились с тамошними жителями, так тотчас же все население лежавших нам по пути в Москву деревень обратилось в бегство. Мы всюду нагоняли ужас, и многие, бежавшие в последнем порыве отчаяния, сжигали свои дома, усадьбы, хлеб и новый урожай и только что снятый с лугов сенокос.

Большинство этих несчастных, убедившись в полной неудаче защищавшей Рузу милиции, побросали данные им как вооружение пики, чтобы легче можно было бежать, и скрылись с женами и детьми в леса, подальше от нашего пути. Сначала мы было надеялись, что ближе к Москве все будет иначе: там, казалось нам, город будет влиять на соседних деревенских жителей, и они не покинут своего жилья, понимая, что опустошения, произведенные солдатами, были естественным следствием полной заброшенности тех деревень, которые попадались нам до сих пор на пути. Оказалось, что соседние Москве земли совсем не принадлежали горожанам, а все было владением магнатов, наших заклятых врагов. Их крепостные крестьяне были такими же покорными рабами своих господ, как на Волге и на Днепре. Им было приказано под страхом смерти бежать при первом нашем приближении и прятать в лесах все, что могло быть нам полезным. Весь ужас этих мероприятий испытали мы на себе при въезде в деревню Апалыцицу; и дома и усадьбы были разрушены и опустошены, мебель переломана, провизия расхищена; все это представляло полную картину разрушения, которая ясно доказывала нам, на какие крайности способен народ, достаточно великий, чтобы предпочесть полное разорение потери независимости...
...Звенигородский монастырь. При виде его высоких башен и стен мы, конечно, решили, что и внутри должны быть огромные здания, удобные для нас, и что мы найдем у монахов обычное для всякого монастыря изобилие. Огромные железные ворота; казалось, только подтверждали все наши надежды на то, что в монастыре много припасов. Мы уже собирались высаживать ворота, когда их неожиданно отпер нам старик в белой одежде и с длинной белой бородой. Мы попросили, чтобы нас сейчас же отвели к игумену монастыря. Когда мы вошли во двор, то крайне удивились, увидав, что строения далеко не соответствовали нашему высокому понятию, которое мы себе составили о монастыре. Наш гид не повел нас в помещение игумена, а направился к маленькой келейке, где было несколько монахов, стоявших на коленях перед алтарем, устроенным по греческому образцу. Когда мы вошли, эти старцы бросились к нашим ногам, умоляя нас именем Бога не оскорблять их церкви и тех нескольких могил святых отцов, оберегать которые они здесь остались. «Вы можете судить по нашей нищете, — передали они нам через переводчика, — что у нас нет никаких спрятанных сокровищ, а наша пища так груба, что многие солдаты способны отказаться от нее. Кроме наших реликвий и наших алтарей у нас ничего нет. Не оскорбляйте их из уважения к нашей религии, столь схожей с вашей». Мы обещали исполнить их просьбу, что подтвердил и приехавший вице-король, который остановился в церкви, что спасло ее от грозившего ей ограбления...

Лобом

Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004, книга 1, с. 227-230.

Далее читайте:

Отечественная война 1812 года (хронологическая таблица).

Участники наполеоновских войн (биографический справочник).

Литература по наполеоновским войнам (список литературы)

Россия в XIX веке (хронологическая таблица).

Франция в XIX веке (хронологическая таблица).

Карты:

Российская империя в 1-ой пол. XIX в.

Вторжение наполеоновской армии в 1812 году

Контрнаступление русской армии в 1812 году

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС