В Кремле, этой крепости-дворце, на каждом шагу были расставлены часовые
гренадеры. Они были закутаны в русские шубы, перевязанные кашмирскими
шалями; возле них стояли хрустальные четырехфунтовые банки с вареньем и
самыми изысканными фруктами, а в банках торчали большие деревянные ложки.
Рядом с банками стояли многочисленные фляжки и бутылки, которым, чтобы легче
с ними справиться, отбивали горлышки.
На некоторых солдатах вместо медвежьих шапок были надеты русские. Солдаты
все казались пьяными; оружие свое они сняли и, по-видимому, караулили при
помощи своих больших деревянных ложек. «Стойте, капитан, — сказали они мне
при входе, надо доложить караульному офицеру». Не слушая этой шутки, я хотел
продолжать свой путь, но они с оружием и посудой в руках загородили мне
дорогу, и я полусмеясь, полусердито должен был подчиниться этой излишней
требовательности, вызванной возлиянием Бахусу. Эти бедные люди так много
выстрадали от жажды и голода, что снисходительность к ним казалась мне
вполне справедливой. Они повели меня к так называемому караульному офицеру,
которого изображал самый старый солдат отряда. Он поместился под сводом,
защищавшим его от ветра; перед ним был разложен из досок хороший костер, а
одет он был еще причудливее. С важным видом захмелевшего человека он держал
военный совет с бутылками и с банками варенья. «Товарищ, — сказал он, —
здесь нельзя пройти, не выпив стаканчика по приказу китайского императора, —
и тотчас, взяв левой рукой бутылку вина, а в правой большую ложку варенья,
сказал, указывая на бутылку: — за ваше здоровье, товарищ, но пить нужно до
дна». Тут он взял другую бутылку, и, чокнувшись самым любезным образом, мы
опустошили их, не переводя духу. «Это не все, — сказал он мне, — вот
варенье, приготовленное доброй подругой китайского императора, вам надо его
отведать». Я сделал это очень охотно и думал, что тут и конец, когда явилась
вторая бутылка (прекрасного бордо), и после этого мы стали думать о
расставании.
«Прощайте, товарищ, прощайте, — твердил он, — до свидания и не забывайте
друзей китайского императора». Я отправился и слышал, как все бывшие на
карауле повторяли в один голос: «Прощайте, капитан; хороший малый — он
прекрасно осушает бутылки с вином».
Дорогой я приметил, что пламя значительно увеличилось и солдаты принялись за
грабеж.
Вернувшись к генералу Дюронелю, я помогал ему надписывать названия кварталов
города, писать прокламации императора, письма разным командирам этих
кварталов. Принесли большое количество сабель, и я выдал записку в их
принятии. Затем видя, что во мне более не было нужды, я вышел, чтобы
разыскать Лакура. Я застал его за обедом у того русского буржуа, про
которого говорил раньше, в компании тех же офицеров 16-го конно-стрелкового,
одного капитана поляка и бедного немецкого аптекаря, дом которого был
совершенно разграблен. Несмотря на печальные обстоятельства, разговор наш
был веселый, и в нем приняли участие все присутствующие, кроме несчастного
русского, который все время плакал. Мы постарались немного его уговорить,
но, когда я, рассказывая свои приключения, заметил, что говорят, будто
русские должны сжечь свой город, то он впервые заговорил. «Как же вы хотите,
чтобы я не горевал!» — воскликнул он. Его слова на минуту омрачили нашу
веселость.
Напившись чаю из китайских чашек, я вернулся к своему генералу, который дал
мне переписать разные довольно скучные бумаги. Вечером я зашел к Лакуру,
устроившемуся с товарищами у того же русского буржуа. Они взапуски пили
вино. Я оставил их сильно захмелевшими и вернулся на свой пост. Среди ночи
пожар настолько усилился, что генерал послал меня и Дампьера хотя бы
проведать, что делалось, если уже невозможно было помочь беде. Мы вышли из
дому, повернули налево и пошли все прямо по направлению Москвы-реки. По
этому берегу была устроена, аллея обсаженная липами. Вокруг было много
деревянных домов и дворцов, отделенных друг от друга подобием маленьких
бульваров. Огонь свирепствовал здесь с особой силой. Несчастные обитатели
той стороны бульвара, отделенные от огня какими-нибудь 40 шагами, были все
на ногах с женами и детьми; в глубоком молчании следили они за страшными
клубами дыма и пламени, пожиравшего их жилища. Тишину нарушали только
падения прогоревших зданий, потрескивание огня да жалобный вой гибнувших в
огне собак. Улица, на которую мы вышли, была очень красиво обстроена рядами
маленьких дворцов в итальянском вкусе, окруженных деревьями и украшенных при
входе красивыми решетками. Дампьер и я заметили, что огонь внезапно
показывался внутри домов по ту сторону бульвара; сперва его видно было через
окно, а затем рушилась крыша. Мы сами видели, как в течение каких-нибудь 5—6
минут огонь вспыхнул в нескольких каменных домах, не сообщавшихся с
пылавшими зданиями. Так как мы не могли получить здесь никаких нужных нам
разъяснений, то отправились в Кремль, но и там ничего не узнали.
Возвращаясь к генералу, мы были отчасти свидетелями тех бедствий, которые
неизменно сопутствуют грабежу города. Слышались крики: Убивают!, и затем
голоса несчастных замирали в потоках их собственной крови. В другом месте
жители устраивали засаду и защищали свои уже наполовину разграбленные очаги
от нападений солдат, которых винные пары и оказываемое сопротивление
доводили до бешенства. Там полураздетых мужчин и женщин тащили по улице с
угрозой задушить, если те не укажут им немедленно, где спрятаны их
пресловутые сокровища. Двери всех лавок были широко открыты; торговцы
разбежались, товары были разграблены, а самые эти грабители нередко спали в
домах, уже наполовину охваченных огнем.
На другой день пожар распространился почти по всему городу, и, когда не
осталось никакой надежды на его прекращение, император решил покинуть город.
К нашей чести следует сказать, что мы принимали все меры для спасения города
от огня, и лично мне, например, несколько раз приказывали (вместе с
русскими) идти потушить пожар. Мы отыскали пожарные трубы, но они оказались
прорванными и совершенно негодными к употреблению. В домах и на колокольнях
находили много людей с пропитанными серой фитилями.
Генерал Дюронель, губернатор города, не хотел покинуть города, пока не будет
к тому вынужден крайностью положения, и просил меня и Савиньяка отыскать ему
другую квартиру.
Мы отправились по улице вправо и, повернув сперва влево, затем вправо, вышли
на недавно разведенный бульвар Но ни одного годного для жилья дома мы не
нашли и остановились на дворце князя Голицына.
Де Мальи-Нель
Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По
воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М.Васютинский,
А.К.Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга".
М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в
воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.