С 15 сентября начались пожары и всеобщее разграбление Москвы. Я узнал в
это утро, что император выехал из Кремля, боясь погибнуть там от пожара или
взрыва магазинов. Армия была вся рассеяна. На улицах то и дело попадались
офицеры, пьяные солдаты, нагруженные награбленной добычей и провизией,
взятыми из горящих домов. Улицы были завалены книгами, мебелью и всякого
рода одеждой.
Огромное количество женщин, сопровождавших нашу армию, с невероятной
жадностью запасались всем, чем только возможно, чтобы во время нашего
возвращения продавать нам все это втридорога... Они рыскали по городу,
нагруженные вином, ликерами, кофе и дорогими мехами.
Однако пожар продолжал истреблять все кварталы; солдатам приходилось
покидать найденные убежища по мере того, как огонь доходил до них, и искать
себе другие, пока и оттуда не выгонял их пожар.
Не знаю, правду ли говорили, что русские оставили нарочно в своих покинутых
домах несколько солдат и слуг, чтобы сжечь столицу, но я видел собственными
глазами, как однажды появился огонь внутри наглухо запертой церкви, огонь
проникал через ставни, и церковь сгорела; я видел, как в ночь с 14-го на
15-е русские солдаты с топором в руке взламывали двери в домах и поджигали
их. Сила ветра и отсутствие пожарных сделала то, что изобилующий деревянными
постройками город был в полном смятении. Если бы несколько кавалерийских
полков вошло в эту ночь в Москву, они разбили бы нас наголову, тем более что
войско, поставленное вокруг стен, чтобы нас защищать в случае нападения,
разбрелось для грабежа.
Я боялся — не было ли это уловкой неприятеля, чтобы, пользуясь беспорядком
во время всеобщего пожара, атаковать нас, и потому старался удержать своих
солдат недалеко от наших орудий.
В ночь с 15-го на 16-е мы легли одетые, чтобы немного отдохнуть, как вдруг
Ривиер пришел сказать мне, что загорелось недалеко от нас.
Я вскочил, велел собрать орудия и запрячь лошадей, но затем, пройдя на
пожар, я увидел, что огонь не дойдет до нас ранее утра, и, вернувшись,
приказал, чтобы запрягали только к 6-ти часам утра.
На самом деле, каким образом мог бы я выйти ночью из этого огромного города,
когда я не знал даже ни одной заставы
На следующее утро в назначенный час я перевел свой отряд за заставу, по
дороге к Петровскому дворцу. Стоящий у заставы караул не мог идти на добычу
в город, и потому их офицер в виде контрибуции отбирал у проходящих мимо
солдат часть их добычи. Он, кажется, даже хвастался этим, показывая мне свою
караулку, полную бутылок с вином и корзинок с яйцами. Его солдаты были
мертвецки пьяны, и он сам подавал им пример, едва держась на ногах...
Когда пожары стали стихать, мы могли, наконец, удобно устроиться, иначе
говоря, воспользоваться запасами нашего помещения. У нас не было ни белья,
ни посуды, и, руководствуясь указаниями слуг, я велел взломать
свеже-оштукатуренную стену, за ней мы нашли огромное количество фарфоровой и
стеклянной посуды, кухонной утвари, уксуса, горчицы, самого лучшего чая и
столового белья. Взломав другую — я нашел чудную библиотеку. Я поделился
своими богатствами с товарищами и даже со многими генералами. С этих пор дом
мой стал убежищем моих менее счастливых товарищей, которые, однако, любили
хорошее вино и вкусную пищу.
Несмотря на все это, время у нас проходило тоскливо; у нас не было других
развлечений, кроме библиотеки, но трудно было читать, когда голова полна
забот о том, как проведем мы зиму в Москве и каково будет наше отступление в
самый разгар зимы...
Пьон де Лош
Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По
воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М.Васютинский,
А.К.Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга".
М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в
воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
