Действия авангарда |
|
1812 г. |
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
ХРОНИКА ВОЙНЫУЧАСТНИКИ ВОЙНЫБИБЛИОТЕКАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬРодственные проекты:ПОРТАЛ XPOHOCФОРУМПРАВИТЕЛИ МИРАОТ НИКОЛАЯ ДО НИКОЛАЯИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯПЕРВАЯ МИРОВАЯДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАРЕПРЕССИРОВАННОЕ ПОКОЛЕНИЕ |
Французы атакуют. Русская кампания 1812 года. Действия авангардаЖюмильяк (Jumilhac) и я, прибыв в ночь на 4-е в Винково, вошли в первый свободный дом, который не успели еще занять военные. В этом доме, выходившем на что-то вроде улицы, которая занимала всю нижнюю часть деревни, была только одна комната с печкой без трубы и много маленьких сараев. Все здешние дома походили один на другой; преимуществом же нашего было то, что его окружал большой двор, служивший приютом для наших лошадей. Мы были довольны и совершенно не думали искать чего-нибудь лучшего, как вдруг 6-го утром загорелась печка в доме, расположенном за четыре-пять домов от нашего. Вместе с другими военными мы отправились тушить пожар. Но в одно мгновение был охвачен весь дом, загорелись смолистые сосновые стены, и ничто не могло уже остановить огня. Мы побежали к нашему дому, где было сложено все наше небольшое имущество и, нагруженные седлами, уздечками, плащами, едва успели вывести наших испуганных лошадей, как наше жилье уже пылало. Очень затрудняясь в выборе нового помещения, мы устроили что-то вроде совета, усевшись в грязи на открытом поле, посреди наших экипажей и, после рапорта вестовых, которых мы направили на разведки, заняли маленький домик в верхней части деревни, где стояло несколько солдат. Они нам довольно милостиво уступили свое жилище, а мы, в свою очередь, выразили им благодарность в виде одного или двух хлебов, которые в это время были уже предметом роскоши. Но лишь только мы вошли в наше новое обиталище, как снова загорелся дом на некотором расстоянии от нас. Мы сейчас же отправились туда и, несмотря на то, что наше новое жилище было отделено от горевшего многими домами и довольно широкой улицей, оно подверглось бы той же самой участи как и первое, если бы мы не применили одного довольно сильного средства. Во время многих пожаров нам пришлось наблюдать, что сила огня страшно увеличивается, когда он перебрасывается на соседние дома, у которых крыши и сосновые стены уже нагреты и почти раскалены. Имея это в виду, мы сами подожгли дом на углу улицы, расположенный рядом с горевшим, но, который не успел еще разгореться. В это же время мы легко могли отстоять дома с нашей стороны улицы и тем предохранить самих себя. Мы очень радовались успехам нашего средства, но к сожалению, нам не суждено было им воспользоваться. В эту же самую ночь, едва мы успели улечься на скамейках, которые тянулись вокруг всей комнаты вплоть до печки — главное помещение во всех домах русской деревни, как были разбужены криками: «Пожар!». Загорелось в соседнем доме, и на этот раз было уже невозможно применить наше средство; наш дом уже загорелся, оставалось немного времени на то, чтоб вывести лошадей и выбросить наши вещи на середину улицы. В это время один из моих артиллеристов пришел доложить, что два русских солдата забились в печку соседней избы и не хотят оттуда выходить. Я поспешил их спасти и, не без опасности для себя, добрался до них. Они смотрели на меня испуганными глазами и, несмотря на знаки, которые я им делал, не трогались. Тогда я вытащил одного за руки, показывая ему приближение огня, но, высунув голову из печи, увидав близость опасности, он еще дальше забился в свое странное убежище. Я не мог дольше оставаться, рискуя найти все выходы отрезанными огнем. Через мгновенье, после того как я вышел, изба, печь и несчастные, которые в ней находились, были обращены в пепел. В этой же самой деревне я был свидетелем другого факта, который еще лучше доказывает покорность судьбе и бесстрастие русских солдат. Один из них с раздробленный ногой лежал на земле на краю деревни. Так как у нас не было походного госпиталя, то решили его поднять, отнести в ближайшее помещение и подать некоторую помощь. Он же от всего этого отказывался и хотел остаться там, где мы его нашли. Он не дотрагивался даже до хлеба и водки, которые предлагали ему наши солдаты, и через несколько дней, не произнеся ни одной жалобы, не издав ни одного крика, он умер от раны, горя и голода, на холоде и дожде. Выгнанные огнем два раза в течение суток из наших жилищ, мы должны были снова отправиться на поиски. За неимением лучшего мы заняли дом с правой стороны деревни, который был совершенно изолирован и находился от других строений на добрый ружейный выстрел. Потому его никто и не занял раньше. Он был довольно вместителен: кроме комнаты с печкой, в нем имелись еще одна или две маленьких комнатки и двор, окруженных сараями, которые служили конюшнями для наших лошадей; все это было огорожено соснами в виде палисадника. Там я и оставался, правда не без неудобств, вплоть до нашего отъезда из Винкова. Здесь приходилось постоянно сражаться с солдатами, кото-рые уходили со своих стоянок отыскивать топливо. Без сомнения, они нуждались больше нас, но эгоизм, явившийся последствием нужды, которую мы последнее время испытывали, заставлял нас употреблять все средства, чтоб защитить наше жилище. Около дома мы расставили часовых из нашей роты, иногда же и сами принимали участие в борьбе с осаждающими нас, отражая их нападения. Они же, уходя, часто грозили нас ночью сжечь. К счастью, погода стояла великолепная. Было только два дождливых дня за все время нашего пребывания в Винкове. Дожди эти сопровождались гололедицей, и мы очень испугались возможности приближения зимы. Как раз в эти два дня, несмотря на все наши предосторожности, солдатами была сорвана на костры большая часть досок, служивших крышей для нашего жилища, и если б холод продолжался, то, несомненно, мы остались бы совсем под открытым небом. Но снова показалось солнце, и в конце октября стояла такая же теплая прекрасная погода, какая в это время года бывает во Франции. Раз вечером мы лежали с Жюмильяком на скамейках, которые нам служили единственным ложем, и уже начали было засыпать, как вдруг капитан Лауссэ (Lahoussaye), случайно заметив, что его главная квартира занимает дурную позицию, приказал дом посреди деревни, в котором он жил, окружить окопом и стянул к себе всю внешнюю стражу; мы оказались вне линии наших главных караулов и во власти первого патруля казаков, который мог бы нас взять в плен. Побранив странную и запоздалую осторожность генерала, мы стали совещаться. С одной стороны, уверенность, что мы не найдем себе другого жилища, с другой — надежда, что неприятель оставит нас по-прежнему в покое, привели нас к решению лучше не бояться неизвестной опасности и продолжать жить в нашем домике, нежели остаться без приюта над открытым небом. Нужда быстро увеличивалась. Все наши запасы были использованы. Регулярные грабежи, которые мы по необходимости организовывали, оказывали нам очень небольшую помощь. Каждый день надо было отправляться все дальше и дальше, чтоб собрать несколько охапок полусгнившей соломы, и из-за этого жалкого корма приходилось жертвовать солдатами, которых часто брали в плен или убивали во время их поисков. В громадном количестве погибали и лошади, которые сейчас же разрезались солдатами на части и съедались. Отряды больных постоянно отправлялись в Москву. Еще один месяц, и вся кавалерия без сраженья была бы уничтожена. Нам с Жюмильяком повезло. Один из наших артиллеристов нашел мешок ржи, и, имея в нашем распоряжении ручной жернов и печку, мы приготовляли кашу и хлеб, что было для нас громадной поддержкой. Потом я купил молодого бычка, правда очень маленького, но все же благодаря ему мы несколько дней имели к обеду мясо. Находку эту сделал солдат из легкой конницы и нашел более удобным получить деньги, чем разделить добычу в своем полку. Между тем надежды на мир исчезали. Казацкие офицеры, с которыми иногда приходилось разговаривать на передовых местах, откровенно говорили, что русские ни за что не согласятся на мир, пока мы будем в их стране, и что зимой начнется новая кампания. Ежедневная же стрельба, которую мы ясно слышали, говорила о прибытии многочисленных рекрутов, которых русская армия спешила обучить. Каждый вечер в продолжение трех дней Неаполитанский король, несомненно предупрежденный о генеральном нападении, которое будто бы ему готовили русские, приказывал отсылать в соседнюю деревню, известную в лагере под названием Trois-Cloches, экипажи с багажом, лошадей и вообще все, что могло помешать во время ночного сражения, причем все это на другой день должно было привозиться обратно. Первые дни приказ этот выполнялся точно, но когда увидали, что неприятель не думает нападать, а эта предосторожность страшно утомляла людей и лошадей, то успокоились и жили в полной безопасности до 18 октября — первого дня нашего настоящего отступления. Гриуа Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004. Далее читайте:Отечественная война 1812 года (хронологическая таблица). Участники наполеоновских войн (биографический справочник). Литература по наполеоновским войнам (список литературы) Россия в XIX веке (хронологическая таблица). Франция в XIX веке (хронологическая таблица). Карты:Российская империя в 1-ой пол. XIX в. Вторжение наполеоновской армии в 1812 году Контрнаступление русской армии в 1812 году
|
|
ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ |
|
ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании давайте ссылку на ХРОНОС |