От Красного до Орши

1812 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

Между Корытней и Красным. 15 ноября 1812 года.

От Красного до Орши

Я шел пешком, так как мои обе лошади никуда уже не годились. Ночью я не раздевался и не снимал сапог из боязни, что не смогу надеть их на другой день. Эти ботфорты, незаменимые для верховой езды, были страшно утомительны для ходьбы. Раньше широкие и свободные, они стали узки от мороза. Утром я не мог ступить на ногу, мне приходилось идти или краем сапога, или на пятке, или же на цыпочках до тех пор, пока я не разминал подошвы; ноги пухли и ночью так болели, что я не мог спать...

22-го числа (ноября), в то время, когда мы готовились выступать, явился адъютант и сказал, что Его Величество возмущен поведением артиллерийских офицеров его гвардии, которые, покинув орудия и муниционные повозки, запрягли лучших лошадей в свои фургоны, чтобы спасти свои вещи.

«Но сударь, — ответили мы, — конечно, мы должны спасать свои вещи, ведь мы заботимся не о том, чтобы раздеться и переменить белье на биваках, а хотим только сохранить остатки наших припасов, без которых мы погибнем от голода; да, говоря по совести, мы, конечно, ценим нашу жизнь дороже орудий, которые совершенно бесполезны благодаря недостатку повозок и канониров».

«Господа, поступайте как хотите, — ответил он нам, — но имейте в виду, что император велел поджечь один из фургонов вашего командира и не позволил ничего оттуда взять». Минуту спустя мы на самом деле увидели майора Леруа, который рассказал нам то же самое.

«Однако, — сказал я ему, — император должен был бы запереть вас в вашем фургоне, чтобы вы погибли, как капитан на корабле, вместе с остовом фургона и вашим имуществом».

«Лучше бы его самого туда запереть!» — таково было милое пожелание Его Величеству одного из его самых усердных слуг. Однако об этом случае пришлось призадуматься. Если император встретит наш фургон, он также может его сжечь. К тому же измученные лошади не могли далеко провезти его, лучше было бы навьючить лошадей самой необходимой провизией, а все остальное покинуть. Мы привели в исполнение эту тяжелую резолюцию вечером, прибыв в Толочино.

Здесь я поместился с несколькими офицерами в риге с наполовину разрушенной крышей. Казначей Еггерле выдал всем аванс. Я открыл свой фургон и зажег свечи. Я спросил у Друо, не может ли он взять в свою повозку кое-что из нашей провизии и главным образом ящик с вином.

— Моя повозка вся заполнена, — ответил он мне.

— Ну так выбросите все железо и дерево, которое вы везете с собой. Может быть, уже завтра у нас не будет ни одного орудия. Спасем хоть вино.

— У меня еще есть нетронутая бочка!

— Но что стоит одна бочка на столько человек? Нам часто приходится собираться на биваке по 10 и 12 человек!

— С нас двоих хватит!

Таким образом милосердный Друо обрекал на гибель всех других, не желая расстаться со своим железом и деревом. Мне приходилось уступать. «Кончено, — сказал мне Битш, — через неделю мы умрем!» Я вынул из сундука вещи и переложил их в дорожный саквояж, заказанный мною в Москве из ковров князя Барятинского. Шпагу я отдал Лагранжу, который потерял свою, положил в мешок 100 ф(унтов) сухарей и сахарную голову, а в мой погребец поместил четыре бутылки рома, опустил себе пятую в карман и разделил между товарищами 100 ф(унтов) прекрасной муки, чай, кофе и остаток сахару. Оставалось еще 150 бутылок вина и ликеров, которые мы и опорожнили в продолжение ночи. Таким образом в несколько часов было истреблено все, что помогло бы нам прожить еще две недели. На другой день утром мой чемодан и саквояж были нагружены на лошадь моего слуги, перекинутые для равновесия через седло; мой мешок с хлебом и сахаром лежал на ее спине. Моя лошадь была навьючена моим маленьким чемоданом, погребцом и моей саблей. Фургон, в котором лежала великолепная зрительная труба, ручной секретер из красного дерева и ящик с книгами, был покинут, но я сохранил ящик с великолепным сервизом из китайского фарфора и поместил его в артиллерийской повозке, которую в конце концов все-таки пришлось покинуть 10 декабря в Вильно.

У Друо оставалось еще много прекрасной провизии, которую он переложил из своего фургона в муниционную повозку. На привалах он для вида съедал в нашем присутствии несколько сухарей и, отойдя, украдкой делал несколько глотков из бутылки, которую постоянно носил на себе. Битш и я не спускали с него глаз; мы следили за ним, хотя он этого не замечал, и не раз ловили его с поличным.

Следует заметить, что, несмотря на потерю наших фургонов, он несколько раз прибегал ко мне и очень неделикатно прикладывался к моей фляжке. Надо, однако, отдать ему справедливость, что он предложил мне однажды длинную колбасу. Я разделил ее надвое, причем одну часть, самую маленькую, отдал ему обратно, другую же, очень большую, я разделил между Битшем и Буало, очень довольными моей проделкой. К сожалению, у меня не было больше другого такого случая.

Пьон де Лош

Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.

Далее читайте:

Отечественная война 1812 года (хронологическая таблица).

Участники наполеоновских войн (биографический справочник).

Литература по наполеоновским войнам (список литературы)

Россия в XIX веке (хронологическая таблица).

Франция в XIX веке (хронологическая таблица).

Карты:

Российская империя в 1-ой пол. XIX в.

Вторжение наполеоновской армии в 1812 году

Контрнаступление русской армии в 1812 году

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС