Переправа через Березину.
Изображение перепечатывается с сайта «1812 год».
Переправа через Березину
Мы переправились на правый берег Березины. Мост показался мне не особенно
надежным. Мы шли по нему вместе с доблестными кирасирами Думерка и
швейцарцами трех других полков, в общей сложности восемь тысяч отборных
молодцов.
Это было вечером 27 ноября. Выходя на правый берег, мы встретили несколько
стрелков русского авангарда, которые исчезли в темноте.
В ночь с 27-го на 28-е мы расположились в лесу, на расстоянии пушечного
выстрела от моста, через который только что переходили.
Дул сильный леденящий ветер; наши люди прижимались друг к другу, чтобы
согреться. Самые большие сосны задерживали снег, и под такого рода сенью мы
страдали меньше. Наши караулы были на своем посту, а офицеры, большей частью
прислонившиеся к деревьям, за всю ночь не сомкнули глаз, опасаясь какой-либо
неожиданности. Наши размышления были далеко не радужными. Голод и жажда
мучили нас; мы чувствовали, что на следующий день придется упорно сражаться.
Но не это беспокоило нас; наши, наоборот, только и ждали часа, чтобы
схватиться врукопашную.
Ночь провели довольно-таки грустно, среди сильного мороза, а едва лишь
занялась заря, как мы заметили сквозь лесные прогалины многочисленные
колонны русских, которые уже накануне получили, без сомнения, приказ
атаковать нас и сбросить в Березину. Мы не заставили себя долго ждать, и
день 28 ноября будет навсегда памятным для славы швейцарцев.
После первой, весьма счастливой атаки командир наш, фон дер Вейд из Зеедорфа,
энергично продолжал нападение. Когда я приказал своему адъютанту,
унтер-офицеру Барбею, идти за патронами, тот повиновался, как вдруг был
сражен смертоносным ударом. Я повторил то же приказание некоему Шерценеккеру,
который также получил удар в правую руку. Я хотел было послать третьего
унтер-офицера, как вдруг заметил, что русские подходят все ближе под защитою
своих многочисленных стрелков.
В полку нашем едва можно было насчитать восемьсот человек, но они были
хорошо обмундированы и сознавали важность доверенной нам позиции. Мы слышали
грозный шум артиллерии и крики «ура!». Это была русская армия, которая,
узнав о переходе нашего армейского корпуса, приближалась к нам все в большем
количестве, чтобы оспаривать у нас этот переход.
С позиции, которую мы занимали на лесной поляне, на расстоянии пушечного
выстрела от моста, нам было видно не очень далеко. Справа от нас, почти
против самого моста, должны были находиться 1-й и 4-й швейцарские полки.
Впрочем, нам было трудно определить совокупность движений армии. В подобные
моменты каждый чувствует необходимость остаться на своем посту, и так как
дело шло о том, чтобы не позволить русским приблизиться, для этого
требовалась ни более ни менее как героическая оборона...
Переправа через Березину, 28 ноября 1812 года.
28-го мы ни на момент не оставались в бездействии. Сонмы русских палили в
нас таким сильным огнем, что после часовой битвы нам пришлось значительно
двинуться назад. Я сделался правой рукой полковника, не успевшего справиться
со всем своим делом. Когда я увидел, что полк наш под ружейным огнем
медленно подается назад, я поступил так же, как под Полоцком, согласно
данному мне приказу: я велел бить к атаке на русских в штыки. Эта вторичная
атака заставила русских отступить на несколько шагов. Мы их принудили
покинуть лес и вновь перейти через большую дорогу; но так как они были
значительно многочисленнее нас, то возобновили перестрелку.
Мы обменялись несколькими ружейными залпами, но через двадцать минут они
вновь начали одерживать верх и пытались сбросить нас в Березину. Тогда я
опять велел бить к атаке, и штыки наши оттеснили их далеко назад.
Семь раз подряд покрывали мы почву их убитыми и ранеными. Несмотря на этот
частичный успех, я очень беспокоился о судьбе нашего знамени: офицеры,
несшие его, дважды выбывали из строя: тогда я поручил его одному офицеру,
чтобы оно было в безопасности в главной квартире.
Несмотря на то, что наши изнемогали от усталости и за весь день ничего не
ели, никто из них не жаловался и они с прежней энергией атаковали в штыки.
Помню, что во время этих битв мы так близко подходили друг к другу, что
какой-то русский солдат занес было штык над моей грудью; я отразил удар и
хватил его саблей, но, ввиду того что острие моей сабли было сломано еше до
прибытия на Березину, мне пришлось очень близко подойти к своему противнику,
чтобы ударом свалить его на землю.
Мы собирались предпринять восьмое нападение. Русские становились все
многочисленнее. Вдруг я имел несчастье быть раненым в руку. Я продолжал
сражаться, несмотря на боль, которую испытывал; но, когда русские подошли
еще ближе, меня задела вторая пуля, раздробившая ногу выше колена.
Лошади у меня не было: ее убили под Полоцком... Полковник фон дер Вейд,
заметив, что я выбыл из строя, приблизился ко мне. Я, как сейчас вижу, как
он в знак отчаяния закрыл глаза руками.
«Мой храбрый Бего, — воскликнул он, — возьмите моего коня!»
Я никогда не забуду этого доказательства преданности и привязанности со
стороны доблестного полковника... Бог знает, что ожидало его впоследствии.
Не один только наш полк сражался так мужественно. Находившийся недалеко от
нас 1-й швейцарский полк обнаружил подобную же неустрашимость. Капитан Рей,
мой превосходный и достойный уважения друг, видя, что русские напирают,
велел бить к атаке в штыки. Все его барабанщики выбыли из строя; тогда,
схватив барабан, он начал бить к атаке один, изо всех сил. Вот благородный
пример мужества, который я с радостью привожу в этих строках!
Раненный, я ехал в сопровождении своего верного денщика Дюпюи, теряя много
крови из последней раны; но, прежде чем быть в безопасности от
неприятельских снарядов, мне пришлось пережить еще несколько скверных
моментов. Покидая лес, я бросил последний взгляд на своих доблестных
товарищей. Некоторые из них, подобно мне, были родом из кантона Ваадт. Я
видел, что их пало под русскими пулями такое множество, что я задавал себе
вопрос: увижу ль их еще?
Я достиг беспрепятственно большой дороги, но, прибыв туда, подумал, что
настал мой последний час. Дорога была изрыта русскими ядрами: они сыпались
со всех сторон и катились во всех направлениях...
Бомбардировка не прекращалась. В лесу с шумом падали громадные деревья.
Прибавьте к этому крики раненых и ужас тех, которые уцелели, при виде того,
как падают, сраженные ядрами, их соседи; а потом падают и они сами, в тот
момент, когда считают себя уже вне опасности. Нужно самому видеть это
ужасное зрелище для того, чтобы представить себе его!
Так добрался я до походного госпиталя, где мне сделал перевязку наш главный
хирург Давид. Ободрив меня, он мне сказал смеясь: «Ну вот и готово! Тебе еще
суждено отправиться в деревню — сажать овощи!»
Его предсказание исполнилось.
После перевязки я вновь сел на лошадь в сопровождении своего храброго Дюпюи.
Снабженный кое-какими съестными припасами, я имел возможность в тот же вечер
добраться до главной квартиры, расположенной на расстоянии 15 верст от того
места, где я был ранен.
Луи Бего
Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По
воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский,
А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга".
М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в
воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
