Переправа через Березину.
Изображение перепечатывается с сайта «1812 год».
После Березины
Снова наступили страшные холода, а с ними и наши страдания Немногие
отряды, которые до сих пор еще сохраняли военную твердость, побросали теперь
свое оружие и разбредались, какое-нибудь сопротивление теперь казалось
невозможным и уже при одном крике «Казаки!» все на дороге приходили в
беспокойное движение, и каждый спешил спасаться, как мог.
В подобных случаях можно было видеть бегущими наполовину голых людей,
которые потом падали и умирали. По улицам люди лежали, вытянувшись один
около другого; многие еще были живые, они катались по земле и страшно
стонали. Лишь только кто-нибудь падал от истощения или холода, на него
сейчас же нападали, не обращая внимания, умер он или нет, раздевали его
совершенно, надевая на себя его лохмотья В немом оцепенении, совершенно
черные от дыма и грязи, двигались все, один за другим, с закутанными лицами,
в лохмотьях, старых шляпах, с обмотанными больными гангреной ногами. Все
были оборванные, голодные и большею частью без оружия.
Вблизи от дороги в домах еще уцелевших деревень искали защиты от холодного
ветра, который дул не переставая; в короткое время дома эти так набивались
людьми, что не представлялось никакой возможности в них проникнуть. Большие
печки сильно накалялись, отчего часто происходили несчастья. Те, которые не
могли уже войти в дом, располагались за загородкой, чтоб защититься от
ветра; разводили огонь и ставили кругом солому, которую опять теперь можно
было находить.
Дрова и солома растаскивались с ближайших домов и крыш, таким образом
разрушались дома, в которых находили себе приют другие. При этом
произносились ужасные проклятия и ругательства, и в конце концов происходили
драки, во время которых вновь пришедшие часто растаскивали весь дом.
Некоторые, которые не могли найти для себя жилища, зажигали дом и таким
путем прогоняли тех, которые в нем устраивались. Огонь распространялся со
страшной быстротой, так как все здания были деревянные, и из всей деревни
часто удавалось спасти только несколько домов. Как только загорался дом, все
сбегались туда погреться, многие же, окруженные быстро распространившимся
огнем, делались жертвами пламени. Как тени, бродили люди по обгорелым
развалинам и кругом бивака, ища мертвых, но часто сами здесь кончали свое
существование. На рассвете без всякого сигнала поднимались все с бивака,
чтоб продолжать свое несчастное путешествие.
Холод делался невыносимым. Обессилившие люди, которые до сих пор с трудом
тащились, теперь качались, как привидения; с громадным напряжением
передвигали они ноги; глубокие стоны надрывали их грудь; голова наливалась
кровью, глаза сузились, колени подгибались, они собирали свои последние
силы, но их было так мало, что через некоторое время они падали как
опьяненные, чтобы уже никогда больше не подняться. Чувства были притуплены —
мы проходили без всякого ощущения мимо этих несчастных.
Иногда на дороге встречались пленные русские, которых теперь никто не
задерживал, и они могли идти куда хотели. Они собирались в деревнях и,
стараясь заполучить лошадей, нападали на нас, как казаки. Вообще все мы были
так напуганы, не имея возможности сопротивляться, что, завидя вдали
крестьянина на лошади, были уверены, что казаки недалеко, и пускались всей
толпой бежать.
Ужасное зрелище представляли горевшие со всех сторон деревни. Небо
становилось совершенно багровым, а на дорогах и в окрестностях делалось
светло, как днем, только
освещение это было красное.
Слабость доходила до такой степени, что люди не были в состоянии искать
топлива, они садились на трупы своих товарищей, чтобы погреться около
оставшегося от них едва теплящегося огня, и замерзали, как только он
потухал; некоторые же бессмысленно ложились в огонь и в страшных мучениях
умирали.
Многие сходили с ума и глотали сырое мясо павших лошадей, некоторые теряли
голос, иные же слепли и ощупью двигались в толпе, до тех пор пока не
отбивались и не погибали.
Так называемый священный эскадрон, образовавшийся в Орше из офицеров и
состоявший при императоре, рассеялся, и вообще теперь храбрость везде
уступила место малодушию.
Последняя гвардия, которая еще до сих пор имела оружие, теперь бросила его.
Все приходило в упадок, нужда делала всех грабителями и поджигателями,
сильные отнимали у слабых их имущество, причем никто не чувствовал стыда за
свои ужасные проступки. В Сморгони встретили мы часть Луазоновской дивизии
из Данцига и множество запасных войск с родины, которые были нам высланы
навстречу из Вильно; они еще были в полном порядке и для нас, пропитанных
дымом и грязью, было необычно видеть снова чисто одетых солдат и слышать
звук их барабанов.
Иелин
Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По
воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский,
А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга".
М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в
воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.