Переправа через Березину.
Изображение перепечатывается с сайта «1812 год».
После Березины
Выйдя из Зембина, мы попали на длинную дорогу, перерезанную мостиками,
которые неприятель не удосужился разрушить, и мы оценили здесь, до какой
степени еще хранил нас Господь, допустивший нас переходить по ним. Мы вели
2—3 тысячи пленных, которые очень нас стесняли; у нас не было для них ни
грамма пищи, и я смотрел сквозь пальцы, если, проходя по лесам, пленные
пользовались случаем и бежали: у меня не хватало жестокости велеть их бить,
чтобы не отставали. Каждую минуту наша собственная участь могла сделаться
страшнее участи этих людей.
Воскресенье 29-го прошло в невеселом движении на Камень, куда мы пришли
около полуночи. Наши люди, уставшие не меньше нас, прежде чем лечь спать
вынули несколько кусков говядины, которые лежали вперемешку с табаком, в
повозке, еще шедшей с нами, и в темноте положили это мясо в горшок, не
заметив, что оно облеплено табаком. В четыре часа утра, перед отходом, нам
подали суп отвратительного табачного вкуса; никто не ел его; но мой голод
был так силен, что я пренебрег всякой осторожностью, не поступил как другие
и, уничтожив всю свою порцию, пустился в путь. Скоро у меня началась сильная
головная боль, тошнота и рвота; я лишился чувств; было ясно, что я
отравился. Слух об этом, распространившись, дошел до императора, и очередной
курьер отвез в Париж известие; вследствие которого там подумали, что я умер.
На привалах генерал Аксо и другие великодушные люди спасли меня, отпаивая
чаем. Маршал Даву все еще вез меня на своем ящике, и к вечеру мы прибыли в
Котовичи в дом священника. Достойный старик, которому нечем было помочь нам,
знал французский язык и не захотел убежать, как остальные жители, желая дать
нам в наших бедах духовное утешение. Его ласковые заботы окончательно
восстановили мои силы, и мы пустились в путь на следующее утро в 4 часа,
простившись с ним с чувством искренней признательности.
Весь день 1 декабря мы шли через громадный лес, где на каждом шагу
попадались овраги, через которые трудно было переправиться. В этом лесу
почти все наши пленные отстали.
2 декабря мы до рассвета переправились через Илию. Громадные леса,
занесенные снегом, почти без дорог, затрудняли движение, и мы очень поздно
прибыли в Молодечно... В этот день в Молодечно прибыл император и вместо
того, чтобы праздновать годовщину прекраснейшего дня своей жизни, он был
принужден редактировать злосчастный 29-й бюллетень, в котором кратко
описывались бедствия армии, хотя и умалчивалось обо всей значительности их.
3-го в 4 часа утра мы пошли дальше, не решаясь подсчитывать остающихся.
Дорога была усеяна трупами. Колеса телег, ворочаясь с трудом, цеплялись за
обледеневшие трупы и тащили их за собою.
Наполеон в 1814 г. Картина Э. Мейсонье.
Мы с Аксо шли держась под руку из-за гололедицы; рядом шли солдат и офицер.
Солдат вытащил из кармана кусок русского черного хлеба с кулак и стал с
жадностью есть. Офицер с удивлением увидал хлеб и предложил за него
гренадеру пятифранковую монету. «Нет», — ответил солдат, вонзая зубы в
жесткий хлеб, с такою яростью, как лев в добычу. «Умоляю, продай мне твой
хлеб, вот 10 франков». — «Нет, нет, нет!» — и хлеб уменьшился вдвое. «Я
умираю, спаси мне жизнь, вот 20 франков». Тогда гренадер с диким видом
откусил еще кусок; он взял двадцать франков и отдал остаток хлеба, считая
торг невыгодным.
Мы были покрыты ледяной корой; дыхание выходило изо рта густым паром и
образовывало сосульки на волосах, на бровях, на усах и бороде. Они были
настолько велики, что мешали видеть и дышать. Аксо отломил те, которые
беспокоили меня, и заметил при этом, что нос и все лицо у меня побледнели и
стали как восковые; он сказал мне, что они отморожены. И, действительно,
чувствительности не было. Надо было скорее тереть эти места снегом; минута
или две такого трения, восстановили обращение крови: но смена холода теплом
на руке, которой я терся, причинила мне такую страшную, невыносимую боль,
что понадобилась вся сила воли, чтобы победить ее. Инженерный полковник Эми
через несколько минут испытал то же самое от той же причины. Он бросился в
отчаянии на землю; мы не хотели бросить его, но чтобы заставить подняться,
пришлось бить его... У нас свирепствовала также дизентерия, жертвы которой
казались скелетами, обтянутыми сухой, синеватой кожей. Другие, в том числе
почти все кавалеристы, растеряли или сожгли обувь и теперь шли с голыми
ногами. Замороженная кожа и мускулы отслаивались, как слои у восковых
статуй, оголяя кости, и внезапная нечувствительность давала людям ложную
надежду вернуться домой...
В Марково, маленькую деревню, в которую мы вошли, удалось добраться
нескольким повозкам обоза, присланного из Германии. Они привезли множество
свежих разнообразных припасов, и нашим храбрым солдатам удалось, наконец,
поесть хлеба, масло, сыра и выпить стакан вина. Какой стол после
сорокадневного поста! Мы тоже воспользовались счастливой встречей...
Первым пришел генерал Гильемино со своей дивизией и принял меры, чтобы
содержимое повозок не было разграблено. Он встал у окна помещичьего дома и,
когда мы проходили мимо, пригласил нас зайти. Растерев свои обледенелые лица
— предосторожность совершенно необходимая, чтобы они не испортились, — мы
вошли в теплые комнаты, где увидали самую неожиданную картину. На красивых
столах из красного дерева стоял огромный самовар, целый фарфоровый чайный
сервиз, лежали кучи белых хлебцев и несколько корзин с бретонским маслом.
При таком зрелище, непривычном для людей, более двух месяцев проведших среди
страшных лишений, наши глаза, наши ноздри расширились, как ноздри арабской
лошади при звуке трубы, и мы весело приняли приглашение заняться завтраком.
Все мы не могли наесться досыта, каждый ел не за четверых, а за десятерых,
никогда, наверно, гости не делали большей чести хорошему хлебу, хорошему
караванному чаю и толстым тартинкам, которые готовил для нас хозяин. Трудно
было после уйти из этого удобного приюта, где были и тепло и провизия, и
располагаться на биваке у Сморгони под открытым небом при 25-градусном
морозе...
Лежен
Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По
воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский,
А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга".
М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в
воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
